Мой отец хотел уничтожить этот последний знак старого дома: он ненавидел непорядок. Моя мать умоляла его этого не делать, но он настоял на своем.

Уже ко времени моего детства Кипсейк разваливался на части много лет; в зубчатых стенах появились трещины, которые бежали до самого верха. Стена Северного крыла, обнаженная со времен реновации Руперта, дала трещину в дюйм шириной, и в нее забрался плющ. Дом стоит в устье ручья, и он построен на глине и песке – его фундамент не прочный.

Хотя это был дом моей матери, отец, как обычно, все решал сам, но моя бабушка, которая не боялась с ним спорить, потребовала, чтобы ее пустили внутрь посмотреть. За лестницей они обнаружили старую часовню, которую считали давно разрушенной или выдуманной, и размером она была не больше кладовки. Когда моя бабушка с силой открыла дверь и вошла внутрь, она нашла там женский скелет, преклонивший колени в молитве, с четками в руках, а на стене были сотни бабочек, нацарапанные осколком кирпича.

Отец заколотил часовню досками, и мы больше о ней не говорили. В часовню есть еще один вход, деревянная дверца под большой лестницей дома, но ее так и не открыли, ни разу в моей жизни. По ночам, слушая, как ветер шелестит в деревьях, я как будто слышала, как она плачет и просит выпустить ее оттуда. Даже сейчас я иногда слышу. Думаю, она там, за кирпичами, парит в воздухе, в неосязаемом для нас измерении.

Когда я была девочкой, я часто смотрела на портрет Нины Парр, на ее гладкое лицо в форме сердца, на ее серое платье, на грустные черные глаза. Картине примерно триста пятьдесят лет, но время не испортило ее очарование: она моя кровь, а я ее. И я знаю, что случилось в те недели, что заставило ее умереть от любви, в этой ужасной клетке смерти. Бабочки составляли ей компанию. Они всегда так делают. Не знаю, сколько раз за те долгие, одинокие годы я сидела у своего окна, смотря на луг перед домом, когда меня не удивляли Павлины и Углокрылицы. Когда я почувствовала, что этот дом не принадлежит мне по рождению, он не моя душа, а только тюрьма, в которой, как и Нина, я умру, я смотрела на крепкие деревья и реку, что течет к морю, мерцая сквозь эти деревья, и думала, что здесь всегда будет какая-то жизнь. Скоро здесь появится, как и всегда, бабочка, вылетев из-за деревьев и направляясь к убежищу в Кипсейк, где мы устроили для них специальный сад. И я знаю, что Нина была здесь, когда прилетели бабочки. Чтобы сказать ей, что даже в мире, где кто-то умирает от любви, где любовь высасывает все соки из тела, все еще остается красота среди них, порхающих, золотых, по-летнему прекрасных. Они такие глупые, эти бабочки. Они существуют только ради удовольствия. Они так недолго живут на этой земле.

Когда я решила записать эту историю, историю своей жизни и как я встретила Эл, вы можете себе представить, чего я хотела. У меня были деньги, драгоценности, земля, муж и сын, и у меня был Кипсейк, возвышающийся, как камень, покрытый мхом, из земли, которая меня создала, изношенная годами соленым, сладким морским воздухом и ветрами, которые гонят реку Хелфорд к морю.

Я пишу это для тебя, дорогая Эл, ради любви, которую мы потеряли, чтобы рассказать, кто я такая. И для моего сына, дорогого Джорджа, я сделаю отдельный экземпляр, когда закончу, чтобы он мог понять, что сделало его мать такой. Не для того, чтобы оправдаться: мне нет прощения. Но так вы можете пожать плечами и потом, возможно, забыть обо мне. Я так много сделала в жизни плохого. Я причинила другим так много боли и страданий. И как я была наказана, вы тоже узнаете.

* * *

Парры жили на этом участке земли тысячу лет. Этот дом был построен первым прапрадедом Нины, во времена начала правления Елизаветы I: Лионель Парр, первый Парр династии. Легенда гласит, что мы были русалками, которые сотни лет назад сбросили хвосты, чтобы жить на суше, и чья красота сделала нас богатыми. Другая, более прозаичная версия говорит, что мы были лодочниками, которые достаточно разбогатели, чтобы купить землю, и потом брали плату за пересечение ручья: немногим больше, чем бандиты.

Лионель Парр был большим человеком при дворе Елизаветы. Он был так уверен в милости королевы к себе, что начал мечтать о доме, который подойдет ее королевскому величеству, когда она соизволит посещать Корнуолл. Конечно, она так и не посетила его, но посвятила его в рыцари и даровала сумму денег, достаточную для строительства. И так большая часть расползающегося средневекового замка была разрушена, и на этом месте вырос Кипсейк. Говорят, что Лионель привез людей из Лондона и заплатил им двойную цену, чтобы они построили его как можно скорее, так как был уверен, что Королева окажет милость Корнуоллу. Работа была закончена меньше чем в два года. Вот почему местные так и не узнали об этом месте, и до сих пор едва ли знают, даже сейчас. В Кипсейк не поедешь на денек. На главной дороге нет приветливого знака; нет парковки, нет кофеен, подающих чай со сливками. Вы никогда, ни в 1580-м, ни в 1999-м, если прожить так долго, не наткнетесь на тропинку, отбегающую от дороги, которая приведет вас в Кипсейк. Вам должны рассказать, как сюда добраться. Даже в то время, как вы поняли, моя семья была не очень приветлива.

Лионель не рассчитывал ни на какие сложности, однако таковыми мы ими и стали. Дочери. Он женился на знатной даме Италии с волосами подобно черному бархату, которую он встретил во время своих путешествий по Европе, и привез ее с собой. Ее звали Нина. Говорят, он сходил по ней с ума, он мечтал только о ней, хотел лишь обладать ею, день и ночь. Естественно, мы ничего не знаем о том, что думала по этому поводу она.

Но Нина подарила ему дочерей, и у его дочерей родились дочери, и хотя все они носили его фамилию – Парр, – Лионель умер несчастным мужчиной. Его праправнучкой была Нина Парр, которая встретила Чарльза II, выносила его ребенка и покончила с собой из-за любви: едва ли Лионель мог себе представить, какой ценой она сохранит его имя. А так и было: женщины мешали планам мужчин всего лишь своим появлением на свет, и за это несли наказание всю оставшуюся жизнь.

Когда ты девочка из семьи Парр, происходят две вещи, которые не случаются с другими девочками: когда тебе исполняется десять лет, тебе говорят о твоем будущем предназначении.

Вторую вещь, о которой должна узнать девочка из семьи Парр в определенный момент, рассказать сложнее, и я не могу подобрать нужные слова, чтобы объяснить вам это – не сейчас. В самом деле, это дело темное, дело этого дома, и оно спрятано от всего мира.

Вы можете ехать на машине или на лошади и не замечать ничего, кроме узких тропинок, высоких зарослей, где ежевика переплетается с жимолостью, с сиреневым горошком, красным лихнисом, до тех пор, пока земля вдруг не провалится под вами и впереди откроется сияющий голубым вид, заманчиво сверкающий в полуденном солнце, с крошечными шхунами, похожими на парящих воздушных змеев, неслышно опускающихся на безмятежную широкую реку. Потом вы увидите золотые поля, и тенистые зеленые аллеи, и плодородную добрую землю – я часто чувствовала себя опьяненной видом и запахом всего этого. Следуйте дальше вглубь, удаляясь от моря вверх по реке, мимо Хелфорда, пока деревья не станут крепче, выше и ближе друг к другу, и потом немного спуститесь к ручью Манаккан, и тогда вы на месте.